В этой технологии надо было очень строго соблюдать несколько параметров химической реакции, и я даже заказал в Италии специальный лабораторный аппарат — «Ротавапор», ротационный испаритель, который одновременно и поддерживал температуру, с точностью чуть ли не десятых долей градуса, и все постоянно перемешивал. С его помощью я получил действительно удивительную вещь — очень чистый экстази в виде нежного и легкого как пух порошка. Попробовав его, я удивился, что и действие оказалось такое же нежное и приятное, и решил, что, может, стоит попробовать продвигать на рынок новый продукт. Продавать его сразу было глупо, поскольку никто не знал, о чем идет речь, и я стал раздавать порошок знакомым на пробу, чтобы они поделились впечатлениями.

Немного этого порошка для исследования я принес на очередную встречу с Калле. Я рассказал, что и такого нового препарата, и обычных таблеток я могу теперь делать сколько угодно, и осторожно спросил, не стоит ли подумать о расширении нашего бизнеса. Например, попробовать договориться с людьми из Испании, которые большими партиями брали экстази у Марво. Калле такое предложение, как я заметил, не очень понравилось. Он сказал, что с теми людьми сам никогда не общался, но, мол, подумает, что тут можно предпринять. Якобы это зависит от некоего важного человека — то ли чиновника, то ли очень влиятельного бизнесмена, но разъяснять он дальше ничего не стал.

Поскольку никаких новостей об этом он не сообщал, время от времени я стал заводить разговор на эту тему. Но Калле ничего конкретного не отвечал, каждый раз обещая все обдумать, и порой недовольно морщился на мои слова, как будто я лезу не в свое дело. А однажды на мои приставания он сам ответил вопросом. Если я так заговорил, значит, созрел, чтобы на него все-таки работать? Я удивился было, что и так работаю на него. Но он усмехнулся и объяснил, что говорит о другой работе. Эта работа заключалась в том, чтобы «элиминировать», то есть удалять или прореживать ряды наркодеятелей, и здесь, в Эстонии, и за границей.

— Если на рынке полно наркотиков, не может быть так, чтобы никого не арестовали за это, — объяснил он, как глуповатому ученику. — Если продают таблетки, хоть у нас, хоть в Финляндии или еще где, об этом все знают. А если никого за это не сажают в тюрьму, тогда сразу будет понятно, что полиция их охраняет. Тогда и нас, и тебя, и других твоих приятелей всех быстро либо посадят, либо в землю закопают. Знаешь сколько желающих занять твое место? Только свистни.

Подумав некоторое время, я решил, что, раз полицейский так вопрос ставит, надо ему что-то предложить. Деваться в моем положении было некуда — либо я подчиняюсь и соглашаюсь, либо «элиминируют» уже меня самого. Соображения по этому поводу у меня были самые простые. Естественно, никого из нормальных в моем понимании людей, тех, кто со мной честно работал и тем более готов был помогать, сдавать на съедение этой системе нельзя. Если рассуждать совсем цинично, чтобы понятно стало Калле, логика была совсем примитивная — если лишусь своих партнеров, работать просто не с кем будет. И если уж и надо от кого избавиться, то пусть это будут мои враги или конкуренты.

Поэтому однажды я предложил Калле: почему бы ему и его людям не сделать меня своим главным партнером и вообще отказаться от компании Марво и Змея. У них же, рассуждал я, все время происходят какие-то неприятности и скандалы, сколько раз они только меня одного обманывали и открыто воровали мой товар. Причем ведь из-за этого в результате не только я один, но и все остальные деньги теряли. Я же был готов не то что на месяцы — на годы вперед обеспечить товаром все торговые каналы, которые опекали Калле и его люди. В таком случае, попробовал я убедить комиссара, никто из нас ничего не потеряет — ни он по службе, ни все мы вместе по деньгам, а, наоборот, от увеличения поставок только выиграем.

— Если хочешь подсидеть Марво, тебе надо шустрее быть, — спокойно объяснил Калле. — Я же тебе говорил, мы не можем никого не ловить. Иначе нас самих прогонят и пришлют вместо других. Ну а ты кого можешь сдать? Своих же компаньонов? И с кем ты тогда будешь работать? А Марво — центровой. Он всех барыг в Эстонии знает, и его все знают. Так что, хочешь играть по-крупному — входи в тусовку. Тогда и поговорим о Марво.

На это мне возразить было нечего. Марво действительно был центровым, в центре всех дел. Его в Эстонии каждая собака знала, если речь о наркотиках заходила. Всегда при деньгах, почти всегда — при кокаине, которым он щедро угощал старых и шапочных знакомых, готовых с ним зависнуть и оторваться с девочками или просто обсудить текущие дела. И никому, естественно, в голову не могло прийти, что этот человек работает на полицию и все время прикидывает, кого бы из собеседников выбрать в следующие кандидаты для «элиминации». Так что тут мне до Марво было очень далеко.

С тех пор как я перестал с ним общаться, комиссар уже не уговаривал меня с ним помириться, как раньше. После того как я у него первый раз спросил об аресте моего MDP на границе, он больше к той теме не возвращался. Я думаю, он выяснил, что там было на самом деле, сразу и решил просто не вмешиваться уже в наши дела. Хотя исподволь и пытался нас свести снова.

Сам Марво мне в те дни иногда звонил и пытался помириться, доказывая, что он передо мной ни в чем не виноват. Мол, мой MDP украли Сергей и Олвер, и он про это вообще ничего не знал. Ну а то, что он в итоге его купил, просто случайность. Предложил бы кто другой MDP, он бы и его купил. Но я ему каждый раз отвечал, что иметь с ним дело больше не хочу, и вскоре он перестал названивать. Зато объявился Сергей, с которым мы после выяснения отношений у «общаковских» больше не общались. Теперь он ездил на стареньком, разбитом 20-летнем «фольксвагене» и, как рассказывали общие знакомые, поселился после всех расчетов со мной и Лембой в пригороде Таллина в небольшой съемной квартире.

Время от времени он стал вроде как случайно попадаться мне на пути, предлагая что-нибудь ему продать. И каждый раз это происходило либо прямо перед, либо сразу после встреч с Калле. Один раз, только мы расстались, Сергей появился у «Нарвы», как будто тоже приехал пообедать. Разговаривал он теперь со мной подчеркнуто вежливо, здоровался делано радостно. В первый раз он вроде как между делом спросил — да, кстати, у тебя же обычно всегда было про запас твое «ароматное масло», не продашь случаем 20–30 литров MDP? А еще метиламина?

Понятно, что только Калле мог ему подсказать, когда приходить, чтобы застать меня, и что у меня просить. Только на одной из недавних встреч я как раз рассказывал комиссару, что могу делать сколько угодно экстази, что в России нашел надежный источник MDP и место, где можно по дешевке закупать метиламин в любых количествах. А незадолго до этого я привез от Влада из Москвы почти сто литров MDP, чтобы и тут был небольшой запас, который я частично думал пустить на изготовление моего «синтетического кокаина».

В другой раз Сергей снова появился вроде случайно, но уже прямо в кафе, когда мы с Калле сидели за столиком. Когда он подошел и поздоровался, оба сделали вид, что толком не знакомы и увидели друг друга якобы только благодаря мне. Калле тогда почти сразу заторопился, мол, ему уже пора, не хочет мешать общаться старым приятелям. Сергей же на этот раз спросил, нет ли у меня готового порошка MDMA. А я как раз неделей ранее отдал Калле на исследование в его лабораторию, как он просил, небольшую баночку кристаллов еще не просохшего экстази, который только сделал.